Леонид Салмин

ЮВЕЛИРНЫЙ ФАНТОМ КИНО

Ювелирное искусство и искусство кино столь различны по своему возрасту, что сопоставлять их в исторической ретроспективе возможно лишь в пределах последнего столетия. Впрочем, и одного века общей истории достаточно, чтобы обнаружить глубинное родство муз – ювелирной и кинематографической.

С тех пор, как 6 января 1896 года легендарное «Прибытие поезда» братьев Люмьер открыло эпоху синема, стало возможным запечатление и ювелирных вещей в виде движущихся световых проекций. Неоспоримый факт: иллюзорные экранные пространства населены световыми фантомами золота и бриллиантов плотнее, чем пространства реальной жизни. И это вполне закономерно. Драгоценности стали для кино не просто эффектными средствами облагораживания персонажей, они приняли, быть может, самое непосредственное участие в процессе превращения кино в «фабрику грез».

В чудесных экранных снах – будь то «костюмная» историческая эпопея из жизни венценосных особ, ошеломительный боевик или любовно-романтическая мелодрама – ювелирные драгоценности неизменно появляются там, где требуется заворожить зрителя, завладеть его вниманием, где следует сообщить конкретному эпизоду особую выразительность и высокую значимость, где необходимо вывести сюжет на новый уровень развития. Драгоценности – гораздо больше, чем просто украшение экрана. Они – как минимум, символические акценты кинематографической ткани, как максимум – стержень сюжетной композиции. В кино драгоценности никогда не бывают случайными элементами антуража. Они полноправные участники событий. Они расставляют бриллиантовые знаки препинания в сложном кинематографическом тексте и венчают золоченые вершины сюжетной архитектуры.

Высокое символическое значение ювелирных произведений, отводимое им в жизни как элитарным, так и массовым сознанием, определило и их место в кино. Они, как правило, выступают предметом неодолимого вожделения и всесокрушающего стремления героев. В их сторону устремлены дерзкие помыслы, реальные и мысленные взгляды, стрелки компасов и указующие персты, стволы пистолетов и жерла корабельных пушек. Они зажигают свет желания в глазах героинь и огонь отчаянной храбрости в сердцах героев. Именно кино рассказывает нам о том, что бриллианты – «лучшие друзья девушек» (и не только тех, что похожи на Мэрилин Монро или Николь Кидман), что клад золотых драгоценностей – лучшая пристань для пиратов (и не только тех, что промышляют в водах Карибского моря), и что незамысловатое кольцо – лучший инструмент власти над миром (не только для действительных членов «братства кольца»).

Именно в кино драгоценности реально властвуют сюжетом, и мы обнаруживаем, что пистолет в руке героя не столько стреляет, сколько дает правильное сочетание с платиновыми запонками в манжетах его рубашки, а те, в свою очередь, составляют изящный контраст рубиновому браслету на руке героини. Что этот рубиновый браслет, словно заранее вобравший в себя всю кровь киноэкрана, в конце концов оказывается самой важной деталью женского образа, ибо, вызывая бессознательные ассоциации с темой жертвоприношения, ненавязчиво предопределяет обязательную смерть героини, без чего герой не получил бы не только должного сочувствия со стороны зрителя и подтверждения статуса Бессмертного, но и возможности поменять в следующем фильме запонки с платиновых на бриллиантовые.

Приблизительно так драгоценности помогают непрерывно течь зыбкой и иллюзорной материи кино.
Фантомная природа, вечно ускользающий характер – вот что роднит кино и драгоценности. В этом смысле знаменитый слоган Де Бирс «DIAMONDS ARE FOREVER» («Бриллианты навсегда») – именно так назывался седьмой фильм легендарной бондианы – не более чем призрак воспаленного воображения. В «Бриллиантах навсегда» Джеймс Бонд, получивший сдержанно маскулинную и обаятельно-надежную внешность Шона Коннери, какой она была в далеком 1971 году, с успехом распутывает дело о похищении несметного числа южноафриканских бриллиантов. Выйдя на след злодея-похитителя, агент 007 обнаруживает, что бриллианты нужны злоумышленнику вовсе не для того, чтобы продать их, положить в банк или чахнуть над ними подобно скупому рыцарю – с помощью бриллиантов враг намерен сказочно увеличить мощность своего гигантского космического лазера, дабы им привести к детонации все ядерное оружие планеты. И тут кино парадоксально и саркастически играет нашим обыденным взглядом на драгоценности, заставляя восприятие инвертировать бриллиантовые украшения до образа атомной бомбы. В конце концов, мы ощущаем, что обладание драгоценностями так же болезненно-призрачно, как красота ядерного гриба или эфемерная жизнь кинофантомов, всякий раз оказывающихся лишь пятнами света на белой простыне в темной комнате.

И все же именно фантомность, ускользание, вечная недостижимость делают всякий образ максимально притягательным. И в этом ювелирное искусство и искусство кино оказывают друг на друга огромное влияние. Самые стильные женщины кинематографа XX века носили в кадре драгоценные украшения от всемирно знаменитых ювелирных домов, щедро употребляя свою собственную красоту на вольное или невольное продвижение и прославление таких супербрендов как «Boucheron» и «Cartier», «Mauboussin» и «Tiffany», «Van Cleef & Arpels» и «Chaumet». Во времена, когда кино еще не знало таких понятий, как «postproduction» и «product-placement», звезды делали это не ради рекламы, а ради красоты, не за деньги, а по любви. Благодаря кино, они носят драгоценности вечно. Вивьен Ли, Грета Гарбо, Марлен Дитрих, Грейс Келли, Одри Хепберн… Их образы, соединенные с образами ювелирных украшений, продолжают вечно жить световыми призраками киноэкрана. И бессмысленно говорить о том, кто кому больше обязан – великие кинорежиссеры, великие кинодивы или великие ювелиры.


2008