Аннотация:
Настоящая статья посвящена проблеме влияния технологий искусственного интеллекта на сферу проектно-художественной культуры в целом и на креативные процессы в дизайне, архитектуре и визуальных искусствах. Фактор искусственного интеллекта рассматривается не столько в прикладном, инструментальном смысле, сколько в качестве глобального драйвера культурно-технологической революции, способной уже в обозримом будущем изменить весь цивилизационный уклад человечества. В этих условиях креативная сфера, в том числе дизайн, архитектура и визуальные искусства, становится тем «полигоном смыслов», где могут отрабатываться стратегические сценарии взаимодействия человека с искусственным интеллектом. Статья исследует социально-психологические и культурологические аспекты готовности и неготовности творческой профессиональной культуры к этой миссии. Текст сопровожден визуальными образами, созданными его автором в ходе опытов интеграции возможностей нейросервисов и авторской графики.
Настоящее будущее
Всего полвека тому назад мир вокруг был прост и понятен. Реальная человеческая деятельность, как бытовая, так и профессиональная, опиралась на возможности натурального человеческого тела и естественного человеческого интеллекта. Опыт мышечных усилий и мыслительных операций подчинялся ясному (так, по крайней мере, казалось) целеполаганию и детерминированным «логикой реализации» техническим задачам. Этот опыт определял стабильность и предсказуемость жизни, ее возможных поворотов и изменений, к которым (как, опять же, казалось) возможно было заранее, не особенно торопясь, подготовиться. Дискурс будущего выражался в романтической поэтике освоения космоса, в риторике научно-технического прогресса и в образах позитивных социальных перспектив, описанных разного рода текстами – от идеологических манифестов и программ политических партий до произведений писателей-фантастов. Все это, с одной стороны, актуализировало парадоксальную и тревожную тему «дивного нового мира» (чему великий гуманист Олдос Хаксли еще в начале 30-х годов прошлого века посвятил свой знаменитый роман), а с другой стороны, отодвигало его от сиюминутной реальности на безопасное историческое расстояние, в свободный от темпоральной конкретики футурологический туман.
Мир, где люди читали бумажные книги, фотографировали друг друга аналоговыми фотоаппаратами на покрытую химической эмульсией целлулоидную пленку, где они смотрели фильмы, проецируемые на огромную простыню киноэкрана под стрекот механического кинопроектора, где играли друг с другом в шахматы, переставляя деревянные фигуры, пользовались арифмометром, а то и вовсе ископаемыми счётами с костяшками, где в терминал электронно-вычислительной машины нужно было вставлять перфокарты, предварительно пробив в них невообразимое число дырочек с помощью специального механического перфоратора, где исполнение чертежа предполагало вполне телесное искусство правильной заточки карандаша и хореографию работы за кульманом – весь этот аналоговый мир был вполне комфортен в своей медленности, в своей материальной ощутимости и, конечно же, в своей неусомневаемой антропоцентричности. Да, разумеется, именно в этом мире (наряду со всем его комфортом) происходили войны и стихийные бедствия, большие человеческие потери, гигантские (и в большинстве своем ничем не оправданные) материальные и трудовые затраты, психологические катастрофы и массовые разочарования. Но!.. Этот мир имел стройную мифологию, понятную человеку социальную архитектуру, относительно конвенциональную культуру, стабильную когнитивную систему – в общем, все то, что, при колоссальных внутренних различиях, все же позволяло мыслить человеческий род как некую единую планетарную суперцивилизацию.
Прошло совсем немного времени – и будущее, всегда находившееся на безмятежном расстоянии от настоящего и постоянно удалявшееся при попытке его достичь (подобно морковке, висящей на удочке перед головой идущей за ней лошади), вдруг резко наступило. Оно обрушилось на человечество подобно толще снега, долго копившейся на крыше и вдруг мгновенно соскользнувшей вниз, прямо на головы бесчисленных пешеходов. Будущее рухнуло на всех нас, тут же став настоящим, и лишив нас исторического буфера безопасности, к которому мы, с рождения исчислявшие время по длинной хронологической линейке, так привыкли. Время спрессовалось. Наступившее будущее принесло с собой все то, что еще недавно было содержанием футурологических фантазий и прогнозов. Ворвавшиеся в нашу жизнь технологии и инструменты всего за пару последних десятилетий перевернули не только обычные бытовые и трудовые процессы, человеческие коммуникации и поведение, не только определили приоритет новых практических навыков и способов ориентации в информационном пространстве. Они дали старт глобальному процессу замещения всего традиционного субстрата человеческой культуры и деятельности. Как человеческое тело, так и человеческий интеллект начали стремительно освобождаться от многих практик, в которых их с успехом могли заменить пришедшие и ставшие массово доступными технологии и инструменты. Путь от аналогового арифмометра через электрокалькулятор к приложению смартфона оказался неожиданно коротким. Технологическая революция упразднила великое множество задач, стоявших ранее перед телом и разумом человека. Самым мощным фактором последнего времени, фундаментально изменившим ситуацию в человеческой деятельности, стало взрывное развитие программ искусственного интеллекта и разнообразных нейросетевых сервисов.
Искусственный интеллект вмешался в нашу жизнь, резко нарушив всё ее привычное течение. Он не просто стал еще одним мощным инструментом, освобождающим человека от бытовой или производственной рутины, он вторгся в сферу решения творческих задач, традиционно считавшуюся прерогативой человека. Вполне естественно, что первой среди тех областей человеческой деятельности, что ощутили на себе на себе фактор ИИ (искусственного интеллекта), оказалась область проектно-художественной культуры. С появлением доступных нейросервисов, позволяющих генерировать визуальные образы на основе вербальных запросов и неисчислимых массивов зрительной информации, дизайн и архитектура, изобразительное искусство и фотография, кино и видео стали первой «береговой линией», на которую обрушилось цунами искусственного интеллекта. Сегодня осуществляющие визуализацию нейросервисы уже позволяют заменить человека на многих направлениях деятельности, где визуальный продукт, как созданный человеком, так и сгенерированный нейросетью, методично и предсказуемо исполняет предназначенную ему функцию. Нейросеть сама по себе не ставит (во всяком случае, пока) проектных целей и исполнительских задач, но действуя в соответствии со словесно сформулированным запросом человека (промптом или, как сказали бы мы по старинке, техническим заданием), она обнаруживает не поддающуюся человеческому воображению производительность, прежде всего количественную. В отличие от человека, способного в работе своего воображения опереться лишь на собственный, пусть даже и очень богатый, опыт, нейросервис основывает свой генеративный процесс на таких необъятных информационных массивах, на таких безграничных арсеналах артефактов человеческой культуры, которые сразу обессмысливают вопрос о количественной конкуренции между человеком и искусственным интеллектом. ИИ способен за считанные минуты синтезировать необходимые человеку образы в таких количествах, которые, во-первых, не могут быть произведены человеком, и, во-вторых, могли бы показаться избыточными, если бы не открывали возможностей перехода в новое качество.
Синтез образов, производимый нейросетями, открывает уникальную историческую возможность практической рефлексии техник и механизмов работы человеческого воображения. Ведь нейросервисы и программы искусственного интеллекта – это не какие-то пришедшие из мифологической тьмы демонические сущности, это не сказочные «волшебные палочки» или «цветики-семицветики», не магические машины, работающие «по щучьему велению» или в ответ на заклинание «трох-тибидох», «ахалай-махалай» и т.п. ИИ – это программы и алгоритмы. Да, настолько непредставимо сложные, что превосходят пределы человеческой способности к мыслительной репрезентации логических процессов. Но это все же не миф, а реальность. Реальность, в специфических формах и процессах отражающая, «отзеркаливающая» человека, его природу и его интеллектуальную деятельность. Реальность, с которой человеческое сознание, в том числе и профессиональное, пока не может справиться, не может выстроить понимания, не говоря уже о взаимодействии. Как всякое непонятное, ИИ воспринимается очень и очень многими как нечто темное, иррациональное, пугающее. И эта активация страхов перед неизвестным мгновенно становится одним из ключевых мотивов актуального общественного и, как ни странно, профессионального дискурса. И хотя речь идет об открывшейся перед человеком возможности взглянуть на себя в рациональное зеркало человеческой истории, культуры и опыта, ситуация эта мгновенно оборачивается производством мифов, мифологических угроз и опережающих их страхов. И все это при том, что пока искусственный интеллект в своем продвижении занимает лишь те территории, которые на протяжении долгого времени добровольно высвобождал неизменно стремившийся к комфорту и «оптимизации» естественный человеческий интеллект.
Хотите поговорить об этом?
Мем, знакомый нам по многочисленным киноэпизодам: – Хотите поговорить об этом? – спрашивает своего пациента психоаналитик, рассчитывая в ходе диалога, по мере вопросов и ответов, добраться до исходных причин и мотивов его проблемы. Увы, что касается отношения к искусственному интеллекту, пока мало кто хочет «поговорить об этом». В реальности страхи, вызываемые распространением искусственного интеллекта, еще не стали предметом практического психоанализа, но их ощутимое влияние на поведение людей (в первую очередь представителей разнообразных профессиональных областей деятельности) требует пристального внимания и изучения. Для дальнейшего развития многих гуманитарных и проектно-художественных областей человеческой деятельности, для судьбы планетарной культуры и цивилизации в целом фактор искусственного интеллекта и отношение к нему представителей профессиональных сфер приобретают важнейшее значение. Реакция профессионалов, работающих над созданием текстов, визуальных и пластических образов, различного рода дизайнерских и архитектурных проектов, как показывают наблюдения, пока довольно примитивна: она варьируется в диапазоне от простого житейского страха потерять работу и быть замененным нейросетевыми инструментами и технологиями, до «большого» страха утраты человечеством в целом своего видового первенства, страха попадания человека в рабство к чему-то чужому, запредельному, неведомому, что грозит с помощью технологий искусственного интеллекта захватить планету и подчинить человечество своим нечеловеческим целям. Эти страхи активируются, в частности, в профессиональной среде дизайнеров, архитекторов, художников, в той мере, в какой идеология этих профессий основывается на фундаменте представлений об исключительности человеческого разума и, особенно, профессионального, предметно специализированного интеллекта. Привыкшее мыслить себя «венцом творения», человеческое сознание (будь его носителем хоть простой обыватель, хоть продвинутый профессионал) отторгает иные источники субъектности и интеллектуальной активности кроме антропогенных. Человек, в лице подавляющего большинства, пока психологически не готов признать, что мир не выстраивается вокруг него и, возможно, имеет совсем иную, отнюдь не антропоцентрическую архитектуру.
Подлинное значение фактора искусственного интеллекта открывается отнюдь не в плоскости инструментальных и технологических инноваций, а в пространстве философской рефлексии. Активный исследователь проблематики искусственного интеллекта, филолог и философ Михаил Эпштейн указывает именно на это: «В наше время ломки всех устойчивых ориентиров мир нуждается в философии больше, чем когда бы то ни было. Суть в том, что пришли в движение такие первоэлементы мира, которые раньше представлялись незыблемыми, предзаданными, — а именно они составляют предмет философии. Реальность, человек, тело, разум, сознание, мозг, жизнь, природа, вселенная, материя, закон, — все это ставится под знак вопроса, обнаруживает свою проблемность. Вселенная — лишь один из возможных миров. Человек — лишь один из возможных носителей разума. Мозг — лишь один из возможных органов интеллектуальной деятельности» [1]. Отсюда понятно, почему реакция обыденного и профессионального сознания человека на фактор ИИ так болезненна. Альтернатива естественному человеческому интеллекту воспринимается как космического масштаба конкурентная угроза. Как показывают наблюдения автора данного текста, многие представители проектно-художественной культуры – архитекторы, дизайнеры, художники, фотографы – испытывают ревнивое раздражение и/или скепсис по отношению к возможностям нейросетевых сервисов и, тем более, относительно перспектив взаимодействия с ИИ в рамках профессиональной деятельности. Аргументация отрицания ИИ при этом довольно инфантильна: ИИ отрицается как нечто неживое, противоестественное, противоречащее природе человека, его творческому и эмоциональному началу и т.п. Риторика этого отрицания два с лишним века спустя воспроизводит риторику луддизма. Как и в эпоху ранней европейской индустриализации, новые луддиты хотели бы, чтобы все оставалось, как прежде, с той лишь разницей, что пафос отрицания направлен нынче уже не на сферу материально-технических процессов, а на сложные супер-ментальные и транс-ментальные факторы, вступающие в противоречие с привычной атропоцентрической картиной мира. В отличие от луддизма двухвековой давности, мотивированного социально, луддизм наших дней мотивирован экзистенциально. И это указывает на психологическую остроту проблемы отношения к новой реальности, в которой, помимо человека, есть и иные агенты разума.
Что означает для профессионала, носителя проектной культуры – архитектора, дизайнера, визуализатора или создателя креативных текстов – ситуация, когда в его распоряжении оказываются инструменты и технологии, обессмысливающие все прежние – как количественные, так и качественные – критерии эффективности профессионального процесса и получаемого в ходе него творческого продукта? Для профессионала, ограничивающего свое мышление лишь пределами собственного ремесла, его воспроизводством и не выходящего в максимально широкое пространство философской рефлексии, эта ситуация означает единственное – конец профессии. Как ни трагично это признавать, но это так. И причина этого эсхатологического казуса вовсе не в демонической силе искусственного интеллекта, а в собственной ограниченности сознания человека. Человек (в первую очередь, профессионал, в особенности, представитель творческой сферы) сталкивается с историческим исчерпанием стратегии ноосферного антропоцентризма. Он ощущает симптомы утраты своей гегемонии в сфере интеллекта и интеллектуальных процессов. Он обнаруживает рядом с собой иные, куда более многообразные и мощные, возможности разума. И это приводит его на грань психологической катастрофы. Возникающая фрустрация психики перед лицом искусственного интеллекта лишь усугубляет замыкание человека на себе, на привычных признаках своего, казавшегося незыблемым микрокосма, на усвоенных и ставших автоматизмами паттернах деятельности и поведения, а также на чувстве враждебности любых форм «иного разума». Человек отказывается вступать в диалог с «чужим», каковым представляется ему искусственный интеллект. Всячески мифологизируя и демонизируя это «чужое», человек тем самым, закрывает себе возможность выработки новой цивилизационной стратегии. В этих условиях именно креативная сфера (в том числе дизайн, архитектура и визуальные искусства) имеет шанс стать тем «испытательным полигоном» где могут отрабатываться стратегические сценарии взаимодействия человека с искусственным интеллектом и генерироваться смыслы рождаемой этим взаимодействием новой культурной и социальной реальности.
Договориться с джинном
Приход в нашу жизнь искусственного интеллекта еще не перевернул ее, но уже показал, как на самом деле мало человеческий вид знает о самом себе, и как архаично и инерционно человеческое сознание, насколько оно пронизано спесью, самомнением и неусомневаемым чувством вселенского превосходства. Примечательно, что в рамках именно этой парадигмы превосходства человеческого интеллекта Аланом Тьюрингом в 1950 году был предложен знаменитый эмпирический тест, имеющий целью выявить возможность искусственного мышления на основе работы вычислительных машин. Имелось в виду, что если эксперт, общающийся вслепую с двумя субъектами посредством одинаковых вопросов, затрудняется определить, который из отвечающих ему субъектов является искусственным интеллектом, а который естественным, то это значит, что искусственный интеллект достиг уровня естественного человеческого интеллекта (по крайней мере в ситуации простого разговора). Таким образом, семьдесят с лишним лет тому назад, в полном соответствии с максимой «человек – мера всех вещей» искусственный интеллект и его возможности поверялись естественным интеллектом. То есть модель ИИ изначально конфигурировалась и структурировалась изоморфно человеческому интеллекту, что еще и сегодня позволяет усматривать в работе компьютерных нейросетей зеркальное отражение нейросетей человеческого мозга.
Однако же опыт взрывного развития ИИ в последние полтора-два года явно нарушил зеркальную симметрию искусственного и естественного интеллектов. Стало понятно, что ИИ способен вырабатывать такие стратегии поведения и тактики решения различных задач, какие не свойственны человеческому разуму или очевидно превосходят его возможности. Первая реакция человека на этот дисбаланс интеллектов – испуг и желание резко затормозить и ограничить развитие технологий ИИ и нейросервисов. Характерен, например, опубликованный в марте 2023 года беспокойный призыв ведущих авторитетов мирового бизнеса: «Глава SpaceX, Tesla и Twitter Илон Маск, сооснователь Apple Стив Возняк и более 1000 экспертов и руководителей отрасли по развитию искусственного интеллекта подписали открытое письмо с призывом приостановить разработку продвинутого ИИ до тех пор, пока не будут созданы, внедрены и проверены независимыми экспертами общие протоколы безопасности» [2]. Не будем ставить под сомнение искренность Маска и других обеспокоенных персон в части понимания ими ответственности за судьбу человечества, но показательно, как сформулирован встревоженными «сильными мира сего» ключевой вопрос их месседжа: «Должны ли мы рисковать потерей контроля над нашей цивилизацией»? Не препарируя этот вопрос скальпелем психоанализа, заметим лишь, что поколение означенных подписантов – это люди, в значительной мере выросшие на дискурсе научной фантастики XX века, для которых сформулированные Айзеком Азимовым еще в 1942 году (в рассказе «Хоровод») Три закона робототехники являются основой их моральной оптики во взгляде на проблематику ИИ.
Напряженные опасения представителей мировой научной и бизнес-элиты вполне понятны, однако, уже выпустив джинна из бутылки, нелепо и бессмысленно пытаться затолкать его обратно. Куда разумнее, при всем понимании невообразимого превосходства способностей джинна, попытаться наладить с ним взаимодействие, диалог. Однако для налаживания такого диалога человеку необходимо понять новую реальность: пытаясь «договориться» с искусственным интеллектом, совершенно бесперспективно пытаться «продавливать» исключительно свои условия взаимодействия с ним. Необходимо принять ИИ как «иное сознание». Необходимо начать нарабатывать опыт работы с ИИ как с другим субъектом творчества. И пусть этот субъект творчества на данный момент не отвечает нашим, человеческим представлениям о субъектности, воле, целеполагании и тому подобном, единственным способом удержания контроля над уже возникшей ситуацией является диалог с ним. Именно наиболее продвинутые, широко мыслящие, выходящие в пространство философской рефлексии представители творческих сфер человеческой деятельности могут выступить инициаторами и осмыслителями опыта такого диалога. У литераторов и копирайтеров, дизайнеров и архитекторов, фотографов и иллюстраторов, сочинителей и визуализаторов всех направлений есть сегодня шанс «договориться с джинном», наладить диалог и взаимодействие с «другим», с «иным интеллектом», с такой превосходящей границы людского воображения метасферой разума, относительно которой разум человека – есть лишь нечто вроде простейшего детекторного радиоприемника. Как именно развивать практики творческого взаимодействия с ИИ – вопрос ближайшей перспективы для тех профессионалов, которые смотрят в будущее, но при этом не страдают как манией антропоцентрического величия в целом, так и комплексом личного величия, в частности. Вселенная открыта тому, кто сосредоточен на ее бескрайних возможностях больше, чем на самом себе.
Понимание этого заставляет нас сегодня, в эпоху искусственного интеллекта, по-новому перечитать хрестоматийное декартовское «Cogito ergo sum» (Je pense, donc je suis – Мыслю, следовательно, существую). Существование, экзистенция человека предстает производной от его способности мыслить «больше себя», мыслить в диалоге с «другим», за границами привычного пространства рациональной логики. Реальность ИИ открывает нам не только возможности переоценки нашего сознания и возможностей разума, но и необходимость переосмысления такого человеческого дара как интуиция, значение которой резко возрастает в условиях диалога с «иным». Интуиция – мостик между разными интеллектами, разными агентами сознания, и, в конечном итоге, мостик в будущее.
Литература:
1. Михаил Эпштейн. ИИ как новая муза: Исследование интегративного творчества искусственного интеллекта. https://www.emory.edu/INTELNET/AI-Epstein-Winsky.html (дата обращения 03.11.2023).
2. Маск и Возняк призвали приостановить обучение систем ИИ из-за «риска для общества». https://www.forbes.ru/tekhnologii/486841-mask-i-voznak-prizvali-priostanovit-obucenie-sistem-ii-iz-za-riska-dla-obsestva (дата обращения 03.11.2023).
3. Михаил Эпштейн. ЛОГИКА ИСКУССТВЕННОГО ИНТЕЛЛЕКТА В СРАВНЕНИИ С ЕСТЕСТВЕННЫМ. https://7i.7iskusstv.com/y2023/nomer8/mepshtejn/ (дата обращения 03.11.2023).
4. Михаил Эпштейн. Искусственный и человеческий интеллекты: новый эксперимент по их сопоставлению. https://snob.ru/profile/27356/blog/3059715/ (дата обращения 03.11.2023).
5. Гудфеллоу Я., Бенджио И. Глубокое обучение. "The MIT Press", 2017, 652 с.
6. Макс Тегмарк. Жизнь 3.0 Быть человеком в эпоху искусственного интеллекта. Фонд "Династия", 2019, 560 с.
7. Салмин Л.Ю. Дизайн и культура замещения. TERRA ARTIS, № 3, 2022, стр. 6 – 11.
Настоящая статья посвящена проблеме влияния технологий искусственного интеллекта на сферу проектно-художественной культуры в целом и на креативные процессы в дизайне, архитектуре и визуальных искусствах. Фактор искусственного интеллекта рассматривается не столько в прикладном, инструментальном смысле, сколько в качестве глобального драйвера культурно-технологической революции, способной уже в обозримом будущем изменить весь цивилизационный уклад человечества. В этих условиях креативная сфера, в том числе дизайн, архитектура и визуальные искусства, становится тем «полигоном смыслов», где могут отрабатываться стратегические сценарии взаимодействия человека с искусственным интеллектом. Статья исследует социально-психологические и культурологические аспекты готовности и неготовности творческой профессиональной культуры к этой миссии. Текст сопровожден визуальными образами, созданными его автором в ходе опытов интеграции возможностей нейросервисов и авторской графики.
Настоящее будущее
Всего полвека тому назад мир вокруг был прост и понятен. Реальная человеческая деятельность, как бытовая, так и профессиональная, опиралась на возможности натурального человеческого тела и естественного человеческого интеллекта. Опыт мышечных усилий и мыслительных операций подчинялся ясному (так, по крайней мере, казалось) целеполаганию и детерминированным «логикой реализации» техническим задачам. Этот опыт определял стабильность и предсказуемость жизни, ее возможных поворотов и изменений, к которым (как, опять же, казалось) возможно было заранее, не особенно торопясь, подготовиться. Дискурс будущего выражался в романтической поэтике освоения космоса, в риторике научно-технического прогресса и в образах позитивных социальных перспектив, описанных разного рода текстами – от идеологических манифестов и программ политических партий до произведений писателей-фантастов. Все это, с одной стороны, актуализировало парадоксальную и тревожную тему «дивного нового мира» (чему великий гуманист Олдос Хаксли еще в начале 30-х годов прошлого века посвятил свой знаменитый роман), а с другой стороны, отодвигало его от сиюминутной реальности на безопасное историческое расстояние, в свободный от темпоральной конкретики футурологический туман.
Мир, где люди читали бумажные книги, фотографировали друг друга аналоговыми фотоаппаратами на покрытую химической эмульсией целлулоидную пленку, где они смотрели фильмы, проецируемые на огромную простыню киноэкрана под стрекот механического кинопроектора, где играли друг с другом в шахматы, переставляя деревянные фигуры, пользовались арифмометром, а то и вовсе ископаемыми счётами с костяшками, где в терминал электронно-вычислительной машины нужно было вставлять перфокарты, предварительно пробив в них невообразимое число дырочек с помощью специального механического перфоратора, где исполнение чертежа предполагало вполне телесное искусство правильной заточки карандаша и хореографию работы за кульманом – весь этот аналоговый мир был вполне комфортен в своей медленности, в своей материальной ощутимости и, конечно же, в своей неусомневаемой антропоцентричности. Да, разумеется, именно в этом мире (наряду со всем его комфортом) происходили войны и стихийные бедствия, большие человеческие потери, гигантские (и в большинстве своем ничем не оправданные) материальные и трудовые затраты, психологические катастрофы и массовые разочарования. Но!.. Этот мир имел стройную мифологию, понятную человеку социальную архитектуру, относительно конвенциональную культуру, стабильную когнитивную систему – в общем, все то, что, при колоссальных внутренних различиях, все же позволяло мыслить человеческий род как некую единую планетарную суперцивилизацию.
Прошло совсем немного времени – и будущее, всегда находившееся на безмятежном расстоянии от настоящего и постоянно удалявшееся при попытке его достичь (подобно морковке, висящей на удочке перед головой идущей за ней лошади), вдруг резко наступило. Оно обрушилось на человечество подобно толще снега, долго копившейся на крыше и вдруг мгновенно соскользнувшей вниз, прямо на головы бесчисленных пешеходов. Будущее рухнуло на всех нас, тут же став настоящим, и лишив нас исторического буфера безопасности, к которому мы, с рождения исчислявшие время по длинной хронологической линейке, так привыкли. Время спрессовалось. Наступившее будущее принесло с собой все то, что еще недавно было содержанием футурологических фантазий и прогнозов. Ворвавшиеся в нашу жизнь технологии и инструменты всего за пару последних десятилетий перевернули не только обычные бытовые и трудовые процессы, человеческие коммуникации и поведение, не только определили приоритет новых практических навыков и способов ориентации в информационном пространстве. Они дали старт глобальному процессу замещения всего традиционного субстрата человеческой культуры и деятельности. Как человеческое тело, так и человеческий интеллект начали стремительно освобождаться от многих практик, в которых их с успехом могли заменить пришедшие и ставшие массово доступными технологии и инструменты. Путь от аналогового арифмометра через электрокалькулятор к приложению смартфона оказался неожиданно коротким. Технологическая революция упразднила великое множество задач, стоявших ранее перед телом и разумом человека. Самым мощным фактором последнего времени, фундаментально изменившим ситуацию в человеческой деятельности, стало взрывное развитие программ искусственного интеллекта и разнообразных нейросетевых сервисов.
Искусственный интеллект вмешался в нашу жизнь, резко нарушив всё ее привычное течение. Он не просто стал еще одним мощным инструментом, освобождающим человека от бытовой или производственной рутины, он вторгся в сферу решения творческих задач, традиционно считавшуюся прерогативой человека. Вполне естественно, что первой среди тех областей человеческой деятельности, что ощутили на себе на себе фактор ИИ (искусственного интеллекта), оказалась область проектно-художественной культуры. С появлением доступных нейросервисов, позволяющих генерировать визуальные образы на основе вербальных запросов и неисчислимых массивов зрительной информации, дизайн и архитектура, изобразительное искусство и фотография, кино и видео стали первой «береговой линией», на которую обрушилось цунами искусственного интеллекта. Сегодня осуществляющие визуализацию нейросервисы уже позволяют заменить человека на многих направлениях деятельности, где визуальный продукт, как созданный человеком, так и сгенерированный нейросетью, методично и предсказуемо исполняет предназначенную ему функцию. Нейросеть сама по себе не ставит (во всяком случае, пока) проектных целей и исполнительских задач, но действуя в соответствии со словесно сформулированным запросом человека (промптом или, как сказали бы мы по старинке, техническим заданием), она обнаруживает не поддающуюся человеческому воображению производительность, прежде всего количественную. В отличие от человека, способного в работе своего воображения опереться лишь на собственный, пусть даже и очень богатый, опыт, нейросервис основывает свой генеративный процесс на таких необъятных информационных массивах, на таких безграничных арсеналах артефактов человеческой культуры, которые сразу обессмысливают вопрос о количественной конкуренции между человеком и искусственным интеллектом. ИИ способен за считанные минуты синтезировать необходимые человеку образы в таких количествах, которые, во-первых, не могут быть произведены человеком, и, во-вторых, могли бы показаться избыточными, если бы не открывали возможностей перехода в новое качество.
Синтез образов, производимый нейросетями, открывает уникальную историческую возможность практической рефлексии техник и механизмов работы человеческого воображения. Ведь нейросервисы и программы искусственного интеллекта – это не какие-то пришедшие из мифологической тьмы демонические сущности, это не сказочные «волшебные палочки» или «цветики-семицветики», не магические машины, работающие «по щучьему велению» или в ответ на заклинание «трох-тибидох», «ахалай-махалай» и т.п. ИИ – это программы и алгоритмы. Да, настолько непредставимо сложные, что превосходят пределы человеческой способности к мыслительной репрезентации логических процессов. Но это все же не миф, а реальность. Реальность, в специфических формах и процессах отражающая, «отзеркаливающая» человека, его природу и его интеллектуальную деятельность. Реальность, с которой человеческое сознание, в том числе и профессиональное, пока не может справиться, не может выстроить понимания, не говоря уже о взаимодействии. Как всякое непонятное, ИИ воспринимается очень и очень многими как нечто темное, иррациональное, пугающее. И эта активация страхов перед неизвестным мгновенно становится одним из ключевых мотивов актуального общественного и, как ни странно, профессионального дискурса. И хотя речь идет об открывшейся перед человеком возможности взглянуть на себя в рациональное зеркало человеческой истории, культуры и опыта, ситуация эта мгновенно оборачивается производством мифов, мифологических угроз и опережающих их страхов. И все это при том, что пока искусственный интеллект в своем продвижении занимает лишь те территории, которые на протяжении долгого времени добровольно высвобождал неизменно стремившийся к комфорту и «оптимизации» естественный человеческий интеллект.
Хотите поговорить об этом?
Мем, знакомый нам по многочисленным киноэпизодам: – Хотите поговорить об этом? – спрашивает своего пациента психоаналитик, рассчитывая в ходе диалога, по мере вопросов и ответов, добраться до исходных причин и мотивов его проблемы. Увы, что касается отношения к искусственному интеллекту, пока мало кто хочет «поговорить об этом». В реальности страхи, вызываемые распространением искусственного интеллекта, еще не стали предметом практического психоанализа, но их ощутимое влияние на поведение людей (в первую очередь представителей разнообразных профессиональных областей деятельности) требует пристального внимания и изучения. Для дальнейшего развития многих гуманитарных и проектно-художественных областей человеческой деятельности, для судьбы планетарной культуры и цивилизации в целом фактор искусственного интеллекта и отношение к нему представителей профессиональных сфер приобретают важнейшее значение. Реакция профессионалов, работающих над созданием текстов, визуальных и пластических образов, различного рода дизайнерских и архитектурных проектов, как показывают наблюдения, пока довольно примитивна: она варьируется в диапазоне от простого житейского страха потерять работу и быть замененным нейросетевыми инструментами и технологиями, до «большого» страха утраты человечеством в целом своего видового первенства, страха попадания человека в рабство к чему-то чужому, запредельному, неведомому, что грозит с помощью технологий искусственного интеллекта захватить планету и подчинить человечество своим нечеловеческим целям. Эти страхи активируются, в частности, в профессиональной среде дизайнеров, архитекторов, художников, в той мере, в какой идеология этих профессий основывается на фундаменте представлений об исключительности человеческого разума и, особенно, профессионального, предметно специализированного интеллекта. Привыкшее мыслить себя «венцом творения», человеческое сознание (будь его носителем хоть простой обыватель, хоть продвинутый профессионал) отторгает иные источники субъектности и интеллектуальной активности кроме антропогенных. Человек, в лице подавляющего большинства, пока психологически не готов признать, что мир не выстраивается вокруг него и, возможно, имеет совсем иную, отнюдь не антропоцентрическую архитектуру.
Подлинное значение фактора искусственного интеллекта открывается отнюдь не в плоскости инструментальных и технологических инноваций, а в пространстве философской рефлексии. Активный исследователь проблематики искусственного интеллекта, филолог и философ Михаил Эпштейн указывает именно на это: «В наше время ломки всех устойчивых ориентиров мир нуждается в философии больше, чем когда бы то ни было. Суть в том, что пришли в движение такие первоэлементы мира, которые раньше представлялись незыблемыми, предзаданными, — а именно они составляют предмет философии. Реальность, человек, тело, разум, сознание, мозг, жизнь, природа, вселенная, материя, закон, — все это ставится под знак вопроса, обнаруживает свою проблемность. Вселенная — лишь один из возможных миров. Человек — лишь один из возможных носителей разума. Мозг — лишь один из возможных органов интеллектуальной деятельности» [1]. Отсюда понятно, почему реакция обыденного и профессионального сознания человека на фактор ИИ так болезненна. Альтернатива естественному человеческому интеллекту воспринимается как космического масштаба конкурентная угроза. Как показывают наблюдения автора данного текста, многие представители проектно-художественной культуры – архитекторы, дизайнеры, художники, фотографы – испытывают ревнивое раздражение и/или скепсис по отношению к возможностям нейросетевых сервисов и, тем более, относительно перспектив взаимодействия с ИИ в рамках профессиональной деятельности. Аргументация отрицания ИИ при этом довольно инфантильна: ИИ отрицается как нечто неживое, противоестественное, противоречащее природе человека, его творческому и эмоциональному началу и т.п. Риторика этого отрицания два с лишним века спустя воспроизводит риторику луддизма. Как и в эпоху ранней европейской индустриализации, новые луддиты хотели бы, чтобы все оставалось, как прежде, с той лишь разницей, что пафос отрицания направлен нынче уже не на сферу материально-технических процессов, а на сложные супер-ментальные и транс-ментальные факторы, вступающие в противоречие с привычной атропоцентрической картиной мира. В отличие от луддизма двухвековой давности, мотивированного социально, луддизм наших дней мотивирован экзистенциально. И это указывает на психологическую остроту проблемы отношения к новой реальности, в которой, помимо человека, есть и иные агенты разума.
Что означает для профессионала, носителя проектной культуры – архитектора, дизайнера, визуализатора или создателя креативных текстов – ситуация, когда в его распоряжении оказываются инструменты и технологии, обессмысливающие все прежние – как количественные, так и качественные – критерии эффективности профессионального процесса и получаемого в ходе него творческого продукта? Для профессионала, ограничивающего свое мышление лишь пределами собственного ремесла, его воспроизводством и не выходящего в максимально широкое пространство философской рефлексии, эта ситуация означает единственное – конец профессии. Как ни трагично это признавать, но это так. И причина этого эсхатологического казуса вовсе не в демонической силе искусственного интеллекта, а в собственной ограниченности сознания человека. Человек (в первую очередь, профессионал, в особенности, представитель творческой сферы) сталкивается с историческим исчерпанием стратегии ноосферного антропоцентризма. Он ощущает симптомы утраты своей гегемонии в сфере интеллекта и интеллектуальных процессов. Он обнаруживает рядом с собой иные, куда более многообразные и мощные, возможности разума. И это приводит его на грань психологической катастрофы. Возникающая фрустрация психики перед лицом искусственного интеллекта лишь усугубляет замыкание человека на себе, на привычных признаках своего, казавшегося незыблемым микрокосма, на усвоенных и ставших автоматизмами паттернах деятельности и поведения, а также на чувстве враждебности любых форм «иного разума». Человек отказывается вступать в диалог с «чужим», каковым представляется ему искусственный интеллект. Всячески мифологизируя и демонизируя это «чужое», человек тем самым, закрывает себе возможность выработки новой цивилизационной стратегии. В этих условиях именно креативная сфера (в том числе дизайн, архитектура и визуальные искусства) имеет шанс стать тем «испытательным полигоном» где могут отрабатываться стратегические сценарии взаимодействия человека с искусственным интеллектом и генерироваться смыслы рождаемой этим взаимодействием новой культурной и социальной реальности.
Договориться с джинном
Приход в нашу жизнь искусственного интеллекта еще не перевернул ее, но уже показал, как на самом деле мало человеческий вид знает о самом себе, и как архаично и инерционно человеческое сознание, насколько оно пронизано спесью, самомнением и неусомневаемым чувством вселенского превосходства. Примечательно, что в рамках именно этой парадигмы превосходства человеческого интеллекта Аланом Тьюрингом в 1950 году был предложен знаменитый эмпирический тест, имеющий целью выявить возможность искусственного мышления на основе работы вычислительных машин. Имелось в виду, что если эксперт, общающийся вслепую с двумя субъектами посредством одинаковых вопросов, затрудняется определить, который из отвечающих ему субъектов является искусственным интеллектом, а который естественным, то это значит, что искусственный интеллект достиг уровня естественного человеческого интеллекта (по крайней мере в ситуации простого разговора). Таким образом, семьдесят с лишним лет тому назад, в полном соответствии с максимой «человек – мера всех вещей» искусственный интеллект и его возможности поверялись естественным интеллектом. То есть модель ИИ изначально конфигурировалась и структурировалась изоморфно человеческому интеллекту, что еще и сегодня позволяет усматривать в работе компьютерных нейросетей зеркальное отражение нейросетей человеческого мозга.
Однако же опыт взрывного развития ИИ в последние полтора-два года явно нарушил зеркальную симметрию искусственного и естественного интеллектов. Стало понятно, что ИИ способен вырабатывать такие стратегии поведения и тактики решения различных задач, какие не свойственны человеческому разуму или очевидно превосходят его возможности. Первая реакция человека на этот дисбаланс интеллектов – испуг и желание резко затормозить и ограничить развитие технологий ИИ и нейросервисов. Характерен, например, опубликованный в марте 2023 года беспокойный призыв ведущих авторитетов мирового бизнеса: «Глава SpaceX, Tesla и Twitter Илон Маск, сооснователь Apple Стив Возняк и более 1000 экспертов и руководителей отрасли по развитию искусственного интеллекта подписали открытое письмо с призывом приостановить разработку продвинутого ИИ до тех пор, пока не будут созданы, внедрены и проверены независимыми экспертами общие протоколы безопасности» [2]. Не будем ставить под сомнение искренность Маска и других обеспокоенных персон в части понимания ими ответственности за судьбу человечества, но показательно, как сформулирован встревоженными «сильными мира сего» ключевой вопрос их месседжа: «Должны ли мы рисковать потерей контроля над нашей цивилизацией»? Не препарируя этот вопрос скальпелем психоанализа, заметим лишь, что поколение означенных подписантов – это люди, в значительной мере выросшие на дискурсе научной фантастики XX века, для которых сформулированные Айзеком Азимовым еще в 1942 году (в рассказе «Хоровод») Три закона робототехники являются основой их моральной оптики во взгляде на проблематику ИИ.
Напряженные опасения представителей мировой научной и бизнес-элиты вполне понятны, однако, уже выпустив джинна из бутылки, нелепо и бессмысленно пытаться затолкать его обратно. Куда разумнее, при всем понимании невообразимого превосходства способностей джинна, попытаться наладить с ним взаимодействие, диалог. Однако для налаживания такого диалога человеку необходимо понять новую реальность: пытаясь «договориться» с искусственным интеллектом, совершенно бесперспективно пытаться «продавливать» исключительно свои условия взаимодействия с ним. Необходимо принять ИИ как «иное сознание». Необходимо начать нарабатывать опыт работы с ИИ как с другим субъектом творчества. И пусть этот субъект творчества на данный момент не отвечает нашим, человеческим представлениям о субъектности, воле, целеполагании и тому подобном, единственным способом удержания контроля над уже возникшей ситуацией является диалог с ним. Именно наиболее продвинутые, широко мыслящие, выходящие в пространство философской рефлексии представители творческих сфер человеческой деятельности могут выступить инициаторами и осмыслителями опыта такого диалога. У литераторов и копирайтеров, дизайнеров и архитекторов, фотографов и иллюстраторов, сочинителей и визуализаторов всех направлений есть сегодня шанс «договориться с джинном», наладить диалог и взаимодействие с «другим», с «иным интеллектом», с такой превосходящей границы людского воображения метасферой разума, относительно которой разум человека – есть лишь нечто вроде простейшего детекторного радиоприемника. Как именно развивать практики творческого взаимодействия с ИИ – вопрос ближайшей перспективы для тех профессионалов, которые смотрят в будущее, но при этом не страдают как манией антропоцентрического величия в целом, так и комплексом личного величия, в частности. Вселенная открыта тому, кто сосредоточен на ее бескрайних возможностях больше, чем на самом себе.
Понимание этого заставляет нас сегодня, в эпоху искусственного интеллекта, по-новому перечитать хрестоматийное декартовское «Cogito ergo sum» (Je pense, donc je suis – Мыслю, следовательно, существую). Существование, экзистенция человека предстает производной от его способности мыслить «больше себя», мыслить в диалоге с «другим», за границами привычного пространства рациональной логики. Реальность ИИ открывает нам не только возможности переоценки нашего сознания и возможностей разума, но и необходимость переосмысления такого человеческого дара как интуиция, значение которой резко возрастает в условиях диалога с «иным». Интуиция – мостик между разными интеллектами, разными агентами сознания, и, в конечном итоге, мостик в будущее.
Литература:
1. Михаил Эпштейн. ИИ как новая муза: Исследование интегративного творчества искусственного интеллекта. https://www.emory.edu/INTELNET/AI-Epstein-Winsky.html (дата обращения 03.11.2023).
2. Маск и Возняк призвали приостановить обучение систем ИИ из-за «риска для общества». https://www.forbes.ru/tekhnologii/486841-mask-i-voznak-prizvali-priostanovit-obucenie-sistem-ii-iz-za-riska-dla-obsestva (дата обращения 03.11.2023).
3. Михаил Эпштейн. ЛОГИКА ИСКУССТВЕННОГО ИНТЕЛЛЕКТА В СРАВНЕНИИ С ЕСТЕСТВЕННЫМ. https://7i.7iskusstv.com/y2023/nomer8/mepshtejn/ (дата обращения 03.11.2023).
4. Михаил Эпштейн. Искусственный и человеческий интеллекты: новый эксперимент по их сопоставлению. https://snob.ru/profile/27356/blog/3059715/ (дата обращения 03.11.2023).
5. Гудфеллоу Я., Бенджио И. Глубокое обучение. "The MIT Press", 2017, 652 с.
6. Макс Тегмарк. Жизнь 3.0 Быть человеком в эпоху искусственного интеллекта. Фонд "Династия", 2019, 560 с.
7. Салмин Л.Ю. Дизайн и культура замещения. TERRA ARTIS, № 3, 2022, стр. 6 – 11.
