Старые фотографии...
Хорошо, если исправно сохранившиеся. А то все больше выцветшие, потертые, с заломами и царапинами. Пожелтевшие и местами осыпавшиеся. Пережившие не только революции, войны и прочий исторический форс-мажор, но и разрушительно-небрежное обращение с ними множества людей. Казалось, судьба их понятна: доживать, и рассыпаться - в изношенных ли семейных альбомах и опустошенных десятилетия назад конфетных коробках, в бережных ли руках коллекционеров и музейных архивах.
Фотографическое серебро зыбко – сто лет, и неумолимое разрушение начинает угрожать даже вполне прилично сохранившимся отпечаткам. Тонкий слой фотоэмульсии, несущий в себе моментальный след прошлого, световую проекцию того, что было и чего никогда больше не будет, - эта фантомная поверхность осталась главной ценностью старых фотографий. И стало ясно, что графическая информация этой поверхности – единственное, что мы реально сможем (если сможем) унести с собой в будущее и передать тем, кто будет после нас.
И вот же счастье – век спустя, пришли в мир новые технологии. Успели… Компьютеры и сканеры, цифровые камеры и программы обработки изображений – все это оказалось в наших руках, еще недавно более привычных к карандашам, кисточкам и ножницам. Идея возможности качественной реставрации старых фотографий захватила многих – и профессионалов-визуальщиков, и любителей. Кто-то нашел средства реанимировать коллекционные и музейные фотографии, кто-то обрадовался возможности привести в порядок и сохранить семейные фото-архивы, кто-то решил сделать из реставрации фотоизображений коммерцию.
Рекламные листовки многих фотосалонов, графических дизайн-студий и препресс-центров обещают чудеса возрождения старых полумертвых фотографий. От ретуши царапин и пыли до восстановления утраченных фрагментов изображений. Простодушным владельцам семейных фотографических раритетов предлагаются волшебные услуги по тональной и цветовой коррекции, дорисовке недостающих деталей, замене фонов и даже по превращению черно-белых фотографий в цветные. Казалось бы, а почему нет – такие мощные инструменты, как Adobe Photoshop позволяют еще и не это. Однако именно тут и возникает необходимость задуматься над глубинным смыслом самой реставрационной задачи.
В чем цель восстановительной работы со старыми фотографиями? Да в том же, собственно, в чем цель всякой иной реставрационной работы – максимально точное, с бережным вниманием к деталям, воспроизведение оригинального вида объекта. Однако компьютерная реставрация фотографий принципиально отличается от реставрации живописного полотна, графического листа или бумажного документа. Дизайнер-фото-реставратор не восстанавливает сам физический носитель фотоизображения, работая лишь с его сканом, с цифровой проекцией фотографической поверхности. Говоря точнее – с подробной графической информацией, снятой с оригинала. Стало быть, говоря о реставрации старых фотографий, мы изначально имеем дело с условной реставрацией, с реставрацией не самого оригинала (век которого, как век мумии вождя, конечно, может быть продлен различными дорогими техническими ухищрениями, но не бесконечно), а с реставрацией графической информации.
Более того, выясняется, что столетней давности фотографический оригинал-отпечаток, а пуще того - стеклянный негатив, несут огромное количество важнейшей информации, которую, в силу существовавших век назад технических ограничений, просто невозможно было рассмотреть.
Современный среднего класса графический сканер уже на разрешении сканирования в 2000 пикселей на дюйм методично и беспристрастно вычитывает такой ворох подробностей отображаемой поверхности, что просто голова идет кругом. Становится очевидным исторический парадокс: мы, удаленные от объекта фотоизображения на вековое историческое расстояние, имеем возможность увидеть больше, чем его современники. Информация, столетие хранившаяся и медленно умиравшая в эфемерном слое фотоэмульсии, подобно освобожденной пружине, разворачивается перед нами в тысячах микроскопических подробностей, транслирующих живое дыхание, казалось бы, навсегда ушедшей жизни.
Свет и тени прошлого, оцифрованные и бережно уложенные в компактные, сверхплотные субстанции компьютерных файлов, несут нам не только возможность, век спустя, заглянуть вдруг в глаза своему прадеду, но и узнать, как жила все это время сама фотография. По дополнительным подробностям, прочитанным современной техникой, мы сможем узнать все – от того, как растекались по бумаге тогдашние чернила, коими нередко подписывали фотографии, до того, каковы были условия столетнего хранения фото-оригинала, (о чем в деталях расскажет изучение царапин и прочих механических повреждений, утрат изображения, следов выцветания и тому подобного).
Именно этот, ранее недоступный гигантский объем информации, взятой с поверхности старой фотографии, в сочетании с невообразимой мощью современных программных и аппаратных средств обработки изображений вызывает вечный и неизменно коварный вопрос о критериях реставрации. Что именно должно стать предметом аутентичного воссоздания картинки? И вообще, можно ли говорить об аутентичности тогда, когда мы имеем дело не с самим оригиналом, а с его цифровым клоном? Являются ли ценностью технические несовершенства старого фотоизображения и, соответственно, как следует отнестись к ним? Следует ли устранять средствами компьютерной ретуши все механические следы времени? А если не все, то какие убирать, а какие оставлять? Нужно ли повышать утраченную за долгий срок цветовую насыщенность? Нужно ли усиливать четкость изображения? Десятки, сотни вопросов…
Вероятно, адекватное понимание реставрационной задачи лежит не в области средств и методов. Скорее, в культурологии фото-образа, или даже - в феноменологии фотографии как вещи, живущей в пространстве и времени. Профессиональный взгляд на возрождение старой фотографии исходит из цели этого возрождения. И потому отдает приоритет объекту и предмету реставрационных усилий перед сколь угодно могучими техническими инструментами. Критерий уместности технических средств выходит на первый план. Художественно и эмоционально верное исполнение песенки про сурка не требует мощи симфонического оркестра. Даже если это Бетховен.
Фотографии похожи на людей. Они могут жить долго, но в силу их физической природы им не уготовано вечной жизни. Их цифровые копии гораздо устойчивее. И если эти копии сделаны в тот момент, когда для самих фотографий уже наступила осень их жизни, то возникает вопрос – нужно ли любой ценой пытаться вернуть старым фотографиям их молодость, пусть даже в форме облагороженных копий? Не получим ли мы вместо омолаживающей терапии хирургическую имплантацию силиконовых протезов?..
Мы должны согласиться со старением тела (как человека, так и фотографии) и осмыслить бессмертие информации, которая столь недолгое время находит приют в этом теле. Лишь тогда, когда мы в состоянии понять диалектику вечного и мгновенного в конкретном фотоизображении, когда конкретная комбинация света и тени на поверхности бумаги становится для нас разворачивающимся во времени текстом, когда мы умеем читать этот текст до последней буквы и без искажений передавать его другим – лишь тогда появляется у нас право на творческую попытку… На попытку давать новую жизнь старым фотографиям.
Хорошо, если исправно сохранившиеся. А то все больше выцветшие, потертые, с заломами и царапинами. Пожелтевшие и местами осыпавшиеся. Пережившие не только революции, войны и прочий исторический форс-мажор, но и разрушительно-небрежное обращение с ними множества людей. Казалось, судьба их понятна: доживать, и рассыпаться - в изношенных ли семейных альбомах и опустошенных десятилетия назад конфетных коробках, в бережных ли руках коллекционеров и музейных архивах.
Фотографическое серебро зыбко – сто лет, и неумолимое разрушение начинает угрожать даже вполне прилично сохранившимся отпечаткам. Тонкий слой фотоэмульсии, несущий в себе моментальный след прошлого, световую проекцию того, что было и чего никогда больше не будет, - эта фантомная поверхность осталась главной ценностью старых фотографий. И стало ясно, что графическая информация этой поверхности – единственное, что мы реально сможем (если сможем) унести с собой в будущее и передать тем, кто будет после нас.
И вот же счастье – век спустя, пришли в мир новые технологии. Успели… Компьютеры и сканеры, цифровые камеры и программы обработки изображений – все это оказалось в наших руках, еще недавно более привычных к карандашам, кисточкам и ножницам. Идея возможности качественной реставрации старых фотографий захватила многих – и профессионалов-визуальщиков, и любителей. Кто-то нашел средства реанимировать коллекционные и музейные фотографии, кто-то обрадовался возможности привести в порядок и сохранить семейные фото-архивы, кто-то решил сделать из реставрации фотоизображений коммерцию.
Рекламные листовки многих фотосалонов, графических дизайн-студий и препресс-центров обещают чудеса возрождения старых полумертвых фотографий. От ретуши царапин и пыли до восстановления утраченных фрагментов изображений. Простодушным владельцам семейных фотографических раритетов предлагаются волшебные услуги по тональной и цветовой коррекции, дорисовке недостающих деталей, замене фонов и даже по превращению черно-белых фотографий в цветные. Казалось бы, а почему нет – такие мощные инструменты, как Adobe Photoshop позволяют еще и не это. Однако именно тут и возникает необходимость задуматься над глубинным смыслом самой реставрационной задачи.
В чем цель восстановительной работы со старыми фотографиями? Да в том же, собственно, в чем цель всякой иной реставрационной работы – максимально точное, с бережным вниманием к деталям, воспроизведение оригинального вида объекта. Однако компьютерная реставрация фотографий принципиально отличается от реставрации живописного полотна, графического листа или бумажного документа. Дизайнер-фото-реставратор не восстанавливает сам физический носитель фотоизображения, работая лишь с его сканом, с цифровой проекцией фотографической поверхности. Говоря точнее – с подробной графической информацией, снятой с оригинала. Стало быть, говоря о реставрации старых фотографий, мы изначально имеем дело с условной реставрацией, с реставрацией не самого оригинала (век которого, как век мумии вождя, конечно, может быть продлен различными дорогими техническими ухищрениями, но не бесконечно), а с реставрацией графической информации.
Более того, выясняется, что столетней давности фотографический оригинал-отпечаток, а пуще того - стеклянный негатив, несут огромное количество важнейшей информации, которую, в силу существовавших век назад технических ограничений, просто невозможно было рассмотреть.
Современный среднего класса графический сканер уже на разрешении сканирования в 2000 пикселей на дюйм методично и беспристрастно вычитывает такой ворох подробностей отображаемой поверхности, что просто голова идет кругом. Становится очевидным исторический парадокс: мы, удаленные от объекта фотоизображения на вековое историческое расстояние, имеем возможность увидеть больше, чем его современники. Информация, столетие хранившаяся и медленно умиравшая в эфемерном слое фотоэмульсии, подобно освобожденной пружине, разворачивается перед нами в тысячах микроскопических подробностей, транслирующих живое дыхание, казалось бы, навсегда ушедшей жизни.
Свет и тени прошлого, оцифрованные и бережно уложенные в компактные, сверхплотные субстанции компьютерных файлов, несут нам не только возможность, век спустя, заглянуть вдруг в глаза своему прадеду, но и узнать, как жила все это время сама фотография. По дополнительным подробностям, прочитанным современной техникой, мы сможем узнать все – от того, как растекались по бумаге тогдашние чернила, коими нередко подписывали фотографии, до того, каковы были условия столетнего хранения фото-оригинала, (о чем в деталях расскажет изучение царапин и прочих механических повреждений, утрат изображения, следов выцветания и тому подобного).
Именно этот, ранее недоступный гигантский объем информации, взятой с поверхности старой фотографии, в сочетании с невообразимой мощью современных программных и аппаратных средств обработки изображений вызывает вечный и неизменно коварный вопрос о критериях реставрации. Что именно должно стать предметом аутентичного воссоздания картинки? И вообще, можно ли говорить об аутентичности тогда, когда мы имеем дело не с самим оригиналом, а с его цифровым клоном? Являются ли ценностью технические несовершенства старого фотоизображения и, соответственно, как следует отнестись к ним? Следует ли устранять средствами компьютерной ретуши все механические следы времени? А если не все, то какие убирать, а какие оставлять? Нужно ли повышать утраченную за долгий срок цветовую насыщенность? Нужно ли усиливать четкость изображения? Десятки, сотни вопросов…
Вероятно, адекватное понимание реставрационной задачи лежит не в области средств и методов. Скорее, в культурологии фото-образа, или даже - в феноменологии фотографии как вещи, живущей в пространстве и времени. Профессиональный взгляд на возрождение старой фотографии исходит из цели этого возрождения. И потому отдает приоритет объекту и предмету реставрационных усилий перед сколь угодно могучими техническими инструментами. Критерий уместности технических средств выходит на первый план. Художественно и эмоционально верное исполнение песенки про сурка не требует мощи симфонического оркестра. Даже если это Бетховен.
Фотографии похожи на людей. Они могут жить долго, но в силу их физической природы им не уготовано вечной жизни. Их цифровые копии гораздо устойчивее. И если эти копии сделаны в тот момент, когда для самих фотографий уже наступила осень их жизни, то возникает вопрос – нужно ли любой ценой пытаться вернуть старым фотографиям их молодость, пусть даже в форме облагороженных копий? Не получим ли мы вместо омолаживающей терапии хирургическую имплантацию силиконовых протезов?..
Мы должны согласиться со старением тела (как человека, так и фотографии) и осмыслить бессмертие информации, которая столь недолгое время находит приют в этом теле. Лишь тогда, когда мы в состоянии понять диалектику вечного и мгновенного в конкретном фотоизображении, когда конкретная комбинация света и тени на поверхности бумаги становится для нас разворачивающимся во времени текстом, когда мы умеем читать этот текст до последней буквы и без искажений передавать его другим – лишь тогда появляется у нас право на творческую попытку… На попытку давать новую жизнь старым фотографиям.