Распластав на столе утреннюю газету и бороздя глазами типографический ландшафт, шурша травой шрифтов, спотыкаясь на кочках заголовков и окунаясь в лужи фотоиллюстраций, мы вовсе не задумываемся над великим информационным значением поверхности. Когда мы шелестим бесшумными клавишами ноутбука в поисках нужных знаков, дабы щедро засеять ими заснеженное поле монитора, когда перебираем на мобильнике припухлости кнопок, похожих на следы комариных укусов, мы совершенно не оцениваем по достоинству всего того, что дает нам поверхность.
Мы уже давно рвем границы территорий и оккупируем необозримые пространства с помощью густого визуального джема, намазанного на плоскость экрана, мы организуем титанические процессы, аккумулируем гигантскую энергию и управляем огромными механизмами без каких-либо мышечных напряжений, едва ощутимым прикосновением, поглаживанием, постукиванием. Мы пережевываем, перевариваем, и выдаем в преображенном виде килотонны информационного силоса, раскладывая его по бесчисленным страницам, сайтам, десктопам и всевозможным скрин-коммуникаторам от микро-дисплеев до циклопических телевизоров сити-формата.
Люди двадцать первого века, мы схлопываем разделяющие нас пространства в плоские ячеистые матрицы и заполняем их миллионами заковыристых иероглифических узоров, мы редуцировали динамические чувства глубины, протяженности, сопротивления и проникновения до медитативно-статического созерцания поверхности. Орнаменты цифр, язык плана, иллюзия перспективы и дразнящие зрительный нерв пульсации психоделической графики помогли нам превратить непостижимую реальность космоса в уютно предсказуемый скринсейвер, в плакатик, который можно компактно упаковать и плоско упокоить на дне ящика для бумаг. Сегодня, оставив в античном прошлом древнегреческий восторг перед телесно-пластической округлостью мира, мы наследуем древнеегипетский педантизм и методично укладываем наше знание на поверхность. И тогда все, что радует наш взгляд в качестве наделенных значением образов, становится абсолютно поверхностным в новом, абсолютно неповерхностном смысле.
Мы уже давно рвем границы территорий и оккупируем необозримые пространства с помощью густого визуального джема, намазанного на плоскость экрана, мы организуем титанические процессы, аккумулируем гигантскую энергию и управляем огромными механизмами без каких-либо мышечных напряжений, едва ощутимым прикосновением, поглаживанием, постукиванием. Мы пережевываем, перевариваем, и выдаем в преображенном виде килотонны информационного силоса, раскладывая его по бесчисленным страницам, сайтам, десктопам и всевозможным скрин-коммуникаторам от микро-дисплеев до циклопических телевизоров сити-формата.
Люди двадцать первого века, мы схлопываем разделяющие нас пространства в плоские ячеистые матрицы и заполняем их миллионами заковыристых иероглифических узоров, мы редуцировали динамические чувства глубины, протяженности, сопротивления и проникновения до медитативно-статического созерцания поверхности. Орнаменты цифр, язык плана, иллюзия перспективы и дразнящие зрительный нерв пульсации психоделической графики помогли нам превратить непостижимую реальность космоса в уютно предсказуемый скринсейвер, в плакатик, который можно компактно упаковать и плоско упокоить на дне ящика для бумаг. Сегодня, оставив в античном прошлом древнегреческий восторг перед телесно-пластической округлостью мира, мы наследуем древнеегипетский педантизм и методично укладываем наше знание на поверхность. И тогда все, что радует наш взгляд в качестве наделенных значением образов, становится абсолютно поверхностным в новом, абсолютно неповерхностном смысле.